Всякий раз, когда смотришь документальную кинохронику блокадного Ленинграда, по спине невольно пробегает мороз, рассудок протестует и отказывается воспринимать чудовищные страдания, выпавшие на долю людей нашего старшего поколения.
Блокада города на Неве, напомним, длилась 871 день и была самой длительной, самой страшной и жестокой из всех блокад, которые знает история человечества. Непрерывные вражеские бомбежки, голод, холод, эпидемии уносили ежедневно сотни, тысячи человеческих жизней.
По разным статистическим данным с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года в Ленинграде погибло до полутора миллиона человек. Лишь 3 процента этого числа составляют погибшие от бомбежек и артобстрелов, остальные умерли голодной смертью.
Среди наших горожан есть люди, которые тоже прошли все круги адского кольца, чудом выстояли и выжили всем смертям назло: Л.А. Голос, В.Н. Гутько, Д.Р. Зыкова, Н.В. Ковалева, В.П. Кошелева, В.П. Курышев, Д.С. Гончаров, Н.Н. Мартынов, В.С. Шицко и другие, всего –19 человек. Слово живым свидетелям блокадного Ленинграда.
Ирина Львовна Черненко:
– Хоть мне тогда было всего шесть лет, но жизнь блокадного Ленинграда помню. Отец мой служил на военно-морском флоте, а когда грянула война, папу сразу направили на Ленинградский фронт. Где он вскоре и погиб.
А мы проживали впятером: я, мама, бабушка, прабабушка и тетя.
Город часто бомбили, днем и по ночам тревожно выли сирены, люди тушили на крышах зажигалки.
Возле нашего дома, стоявшего по соседству с политехническим институтом, военные собирались строить аэродром, расчистили большую площадку. Но построить аэродром они так и не смогли – площадку ту фашистские бомбардировщики превратили в сплошную воронку. Сегодня на этом месте большое озеро.
Мама моя работала врачом. Она постоянно спешила на вызов к людям со своим маленьким чемоданчиком и вещмешком за плечами. Ходила исключительно пешком – городской транспорт-то не работал. А мы, одолеваемые чувством постоянного голода, с нетерпением ожидали ее дома. Скоро ли вернется? Сможет ли сегодня выменять что-нибудь из вещей на продукты?
В Ленинграде мы прожили до последнего дня блокады. Контактируя часто с больными сыпным тифом, мама сама от них заразилась, тяжело болела до последних дней своей жизни. Умерла она в 75-летнем возрасте, похоронена в Ленинграде.
Выжить ей в блокаде, считаю, помогла выносливость и спортивная закалка – с детства серьезно увлекалась коньками, лыжами, стендовой стрельбой.
Как я оказалась в Барановичах? Когда выросла, вышла замуж за офицера. С мужем (он умер 9 лет назад, был полковником, инженером строительных войск) исколесили почти весь Советский Союз: служили в Печоре (Республика Коми), Казахстане, Сибири, Прибалтике. В Барановичи и привез меня муж.
В Ленинград последний раз ездила в позапрошлом году. Там сегодня живут сын, невестка, мои внуки.
Никогда не забуду день окончания войны. Какой был в небе яркий и грандиозный салют! Как люди ликовали и плакали, что наконец-то наступил долгожданный мир.
Фрида Яковлевна Григорьева:
– Когда началась война, мы с мамой жили в городе Луга, что в 120 километрах от Ленинграда. Враг наступал. Фашисты заняли Гатчину, подходили уже к Луге, и у нас не было другого выхода, как пробираться в Ленинград. Приехали туда и оказались в блокадном кольце.
Мне тогда было 14 лет. Первое время жили на вокзале.
Без слез не могу вспоминать те страшные времена. Бесконечные бомбежки, жуткие морозы, доходившие порой до 40 градусов, на улицах горы окоченевших трупов, вереницы людей к булочным, где выдавались скудные суточные пайки хлеба. Даже не верится, что семь месяцев я провела в том аду.
Мама моя умерла 3 февраля 1942 года. Случилось это в фургоне автомобиля, который эвакуировал обессиленных ленинградцев по замерзшей Ладоге. Эту дорогу жизни фашисты тоже нещадно бомбили. Нередко случалось, что и грузовики, доставлявшие в город продовольствие, и автобусы с детьми уходили под воду. А я каким-то чудом уцелела. Эвакуировали меня в Горьковскую область, в деревню. После войны вернулась в Лугу, где жила моя тетя.
Всю жизнь проработала медсестрой, муж, которого уже нет в живых, трудился на железной дороге. Ушла на пенсию в 65-летнем возрасте, имея 45 годков трудового стажа.
Живу в Барановичах вместе с дочерью. Она вышла в свое время замуж за военного, и семья ее осталась здесь на постоянное место жительства. Внук тоже живет в Барановичах, а внучка в Минске.
Слушаю часто о событиях, которые сотрясают сегодня несчастную Украину, и до глубины души удивляюсь и возмущаюсь. До чего же коротка людская память! Какие нужно еще человечеству пережить войны, какие беды надо перенести, чтоб научиться понимать друг друга и беречь мир на нашей маленькой хрупкой планете.
Мария Павловна Ткачева:
– Родилась я в Петрограде в 1921 году. Домик наш стоял возле самого канала Грибоедова (бывший Екатерининский). Володя, мой старший брат, в армии служил с 1939 года. Он принимал участие в освобождении Западной Украины, а в Восточной Пруссии, незадолго до Победы, получил тяжелое ранение и умер от ран. Отец не воевал – имел бронь по возрасту.
Так случилось, что родители мои в 1925 году разошлись, я жила с отцом и мачехой. Работала на обувной фабрике «Скороход».
Когда Ленинград оказался в блокаде, фабрика наша почти вся стала, один лишь цех выпускал обувь для солдат.
На второй день войны, помню, всех нас повезли за город – рыть окопы, дзоты, доты, противотанковые рвы. Тревога нарастала с каждым днем. С июля ввели карточки на хлеб. Суточная норма для работающих составляла 250 граммов, для детей и иждивенцев –125. Хлебом этот суррогат назвать можно было с большой натяжкой – тяжелая безвкусная смесь зеленоватого цвета. Но и она была дороже золота. Ведь население Ленинграда, пережившее достаточно благополучно финскую войну, никаких запасов продуктовых не делало. На-деялись, что и на этот раз все обойдется. Однако просчитались. А тут еще бадаевские склады фашисты разбомбили до основания, город оказался на грани голода.
В блокадном кольце я находилась семь месяцев, хорошо помню пережитые ужасы.
В марте 1942 года, незадолго до того, как меня в числе других ленинградцев эвакуировали по Ладоге в тыл, отец вдруг не пришел с работы. Ждали его день, другой – как в воду канул. Так и пропал без вести.
Среди зимы вдруг исчезла вода – вредители и диверсанты не спали. Пришлось ходить за водой с биточками на Неву, топили снег. Не стало и электричества. Люди вымирали семьями. Мама моей подружки, помню, набрела случайно на павшую лошадь. Разделали ее, приготовили обед. Какой это был для всех праздник!
Эвакуировали меня в Тюмень, в какое-то село. Работала там, платили мне шесть рублей суточных. А весной, когда Обь тронулась, нас отправили на север – в Сургут. Трудилась на рыбзаводе: ловили рыбу, солили. Там – всё для фронта, всё для победы! – и научили меня по-настоящему работать: вкалывали наши бригады по 18-20 часов в сутки.
Позже судьба забросила меня в Магадан, где я работала инструментальщиком на электростанции. Познакомилась там с белорусом, вышла замуж. Он и привез меня в Могилевскую область. Потом мы в Барановичи переехали. Уже 21 год, как мужа не стало. И сына похоронила. Вся надежда и опора – дочь (тоже на пенсии), две внучки, правнучка. Смотрю другой раз на них, и сердце болит: «Ох, детки, не дай Господь вам повторить нашу судьбу!»
