Похоже, мое творческое сотрудничество с бывшим председателем райисполкома Степаном Тарасевичем раскроет еще немало тайн барановичской советской истории.
Напомню читателям: с 1977 по 1989 год Степан Иосифович возглавлял районный исполнительный комитет. Хочется рассказать о том, за что председателя чуть не сняли с работы.
История первая. «Огненные стрелы»
В период нахождения Михаила Горбачева в должности Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза было принято известное Постановление ЦК КПСС о борьбе с пьянством и алкоголизмом. Вред алкоголя для строительства светлого будущего не подлежал сомнению. Много людей погибало на транспорте, в том числе воздушном (пилоты употребляли спиртное), на водоемах, стройках, пожарах, снижалась производительность труда, распадались семьи. Впрочем, и сейчас это тоже присутствует.
В восьмидесятые годы решительно взялись бороться с позорным явлением в советском обществе. Партийные органы активно включились в выполнение Постановления ЦК КПСС. Принимались в основном административные меры: было ограничено производство алкогольных напитков, вино и водку изъяли из продовольственных магазинов и продавали только в специализированных торговых точках. «А людей-то не отучили пить, – говорит Степан Иосифович. – Поэтому стали образовываться очереди за спиртным: место в очередях занимали с ночи. Часто возникали драки, водку покупали с рук».
Тогда же были введены талоны на приобретение водки в строго ограниченном количестве. Стало проблемой отпраздновать свадьбу и организовать похороны. Степан Тарасевич на себе почувствовал эту проблему: в тот период у него умерли отец и мать. «Мы, братья, собирали талоны». В семье было четверо братьев и сестра.
В республиках Закавказья, Крыму начали в больших количествах вырубать виноградники. Потом это было названо ошибочной мерой. Какое отношение имел виноград к алкоголизму? В той же Испании, Франции лучшие сорта винограда использовались для выпуска высококачественных вин, шампанского, коньяка. При культурном их потреблении алкоголиками не становятся.
Несмотря на запреты, советский народ пить не переставал. Даже частушка такая появилась среди любителей алкогольных напитков: «Если будешь ты в Москве, передай там Мише (Горбачеву. – З.С.), что мы пили, пьем и будем пить, только петь мы будем тише». Безалкогольные свадьбы со сладким столом успеха у населения не имели.
В связи с недостатком спирт-ных напитков в лесах стали возникать мини-заводы по изготовлению самогона. Самогонной столицей района называли Тартаки. Круглосуточно гнали самогон и на полигоне. В связи с этим активизировалась работа милиции.
Самогон выпускался некачественный – были отравления людей. Народ начал пить шпагу – спирт, который применяется в авиации, в частности зимой для обработки стекол самолетов. С аэродрома его выносили в металлических фляжках, изготовленных в форме книги и раскрашенных соответственно. Несунов не останавливали: идет человек с книгой под мышкой – зачем его проверять? Одну такую фляжку-«книгу» подарили как сувенир Степану Тарасевичу. На ее «обложке» было название – «Огненные стрелы». Попали в точку с названием, учитывая содержимое подобных фляжек.
Барановичский комбинат пищевых продуктов, выпускавший плодово-ягодные вина, тоже испытал действие Постановления ЦК КПСС. В деревне Вольно-Чернихово находился цех комбината, перерабатывавший яблоки и ягоды на вино и другую продукцию. Это было выгодно населению (сюда везли сдавать урожай яблок из личных садов) и прибыльно для комбината. Но ограничения на выпуск алкогольной продукции непосредственно касались предприятия, которое возглавляла тогда Валентина Шарова. Куда было девать только что полученную цистерну кальвадоса, раз нельзя использовать его в производстве? Кальвадос – спиртосодержащий материал, из которого делают вино.
Валентина Шарова вспомнила, что в колхозе «Заря» имеется линия по розливу минеральной воды. Может, там и кальвадос разольют? Председатель «Зари» Леонид Ковалев всегда был предприимчивым руководителем. Он согласился приобрести кальвадос у комбината пищевых продуктов. В колхозе огненную жидкость разлили в трехлитровые банки, тщательно укупорив. Осталось их реализовать, но где? «Заря» граничит с Ивацевичским районом. В близлежащие деревни и была отправлена грузовая машина с банками горячительного напитка.
Далее события развивались так. В обком партии поступила жалоба: Барановичский район спаивает Ивацевичский, механизаторы не могут стоять на ногах. И это – в период действия грозного Постановления ЦК КПСС!
Обком партии потребовал наказать виновных. Виновными оказались председатель колхоза Леонид Ковалев и… председатель райисполкома Степан Тарасевич.
– Я ничего не знал о случившемся. Но если ты работаешь председателем райисполкома, то должен знать всё обо всём и обо всех. В том числе, почему снижаются надои от коров, падает рождаемость детей. И за всё отвечать. Так требовали вышестоящие органы, – подчеркивает Степан Иосифович.
Их вызвали в обком партии, чтоб принять меры. Для партийных органов наказание председателя райисполкома означало реагирование на Постановление ЦК КПСС, это был бы свежий пример для отчетности.
Когда стало известно, что вопрос будут рассматривать на заседании бюро обкома партии, первый секретарь Барановичского райкома Николай Доменикан при встрече с Леонидом Ковалевым сказал: «То, что тебя снимут с работы, это понятно. Но хотя бы не исключили из партии». На что Леонид Ковалев ответил: «Зачем мне такая партия, которая лишает людей куска хлеба?» Кусок хлеба, кстати, был не лишним для председателя колхоза, в семье которого подрастало четверо детей.
– Когда мы приехали на заседание бюро областного комитета партии, – вспоминает Степан Тарасевич, – один из работников обкома нас предупредил: «Сегодня вас снимут с работы. Уходите!» Мы без особых раздумий сели в машину и уехали в Барановичи. Считали, что заочно нас не будут снимать, перенесут вопрос на другое заседание.
На следующий день Леонид Ковалев взял горящую путевку в санаторий и отбыл восвояси. А Степан Тарасевич остался: «Куда мне было уезжать из района? Решил: будь что будет».
Перегибы в борьбе с пьянством давали о себе знать по всей стране. Поэтому на заседании Совета Министров СССР, которым руководил хорошо знавший жизнь производственник Николай Рыжков, рассмотрели вопрос о возможной переработке сельхозпродукции – ягод и фруктов, нереализованных в торговле, – на вино.
– Это спасло нас, – замечает Степан Тарасевич. – С повестки дня был снят вопрос о привлечении нас к ответственности за спаивание Ивацевичского района. Позвонили из обкома партии и сообщили, что Совет Министров разрешил производить плодово-ягодное вино.
Эта история навсегда осталась в его памяти. Никто из партийных функционеров тогда не посмел встать на защиту Леонида Ковалева и Степана Тарасевича – ведь существовало Постановление ЦК. Попробуй его не выполни! А с другой стороны – как его было выполнять, чтоб не сделать хуже?
В отличие от Михаила Горбачева Генсек Никита Хрущев любил самодельные крепкие напитки. Когда Степан Тарасевич работал начальником отдела топлива облисполкома в Бресте, ему не раз рассказывали о былых приездах Никиты Хрущева в Беловежскую пущу на охоту. Местный егерь как-то после охоты пригласил Генерального секретаря зайти к нему в дом на хуторе: «Угощу вас 40-градусным напитком 40-дневной выдержки, настоенным на 40 травах». Напиток Никите Хрущеву понравился. Он прислал специалистов изучить состав и технологию приготовления. После чего было налажено производство напитков «Зубровка» и «Беловежская», завоевавших популярность. Они разливались в штофы по 250, 500 и
– Я лично возил эти штофы в Москву, в Министерство угольной промышленности СССР как презент – решал вопросы поставок угля в Брестскую область, – сообщает Степан Иосифович.
Как он сам относится к алкоголю? «К алкоголизму отношусь плохо. А вот выпить в компании могу – в меру моральных и физических возможностей. Предпочитаю водку».
О том, что водка раскрепощает людей и вызывает желание общаться, Степан Тарасевич услышал из уст знаменитого разведчика Рудольфа Абеля, приезжавшего на встречу в Высшую партийную школу (мой собеседник там учился). Абель поведал, что угощал крепкими напитками инженеров американского военного завода, выпускавшего электронику: «Люди в подпитии порой говорят то, чего не следует говорить». Разведчику только это и было нужно.
Борьба с алкоголизмом и сегодня актуальна. Но одними административными мерами (это мы уже проходили!) пьянство не искоренить. В продаже должен присутствовать большой набор высококачественных вин, других напитков. Степан Тарасевич вспомнил грузина, с которым когда-то жил по соседству на отдыхе в Минеральных Водах. Грузин в семидесятилетнем возрасте руководил хором, выступавшим на съездах Компартии Грузии. Этот далеко немолодой человек мог выпить на свадьбе ведро вина и не быть пьяным. И в алкоголика не превратился. Он пил дома за обеденным столом только хорошее вино.
Домашнее вино делает и сам Степан Иосифович – у него на участке растет виноград сорта Изабелла. Выйдя на пенсию и встречаясь в бане с друзьями, он угощает их. Долго длится задушевная беседа.
История вторая
«Лён-лён, я в тебя влюблён»
Агроном по образованию Степан Тарасевич считает себя сельхозником до мозга костей.
Он родился в деревне (на его глазах в годы войны ее сожгли фашисты) и помнит песню про лён: «Лён-лён, я в тебя влюблен». Собственно, за эту сельскохозяйственную культуру он и вступился, проявив упорство, чем вызвал недовольство вышестоящего начальства. Он тогда рисковал должностью.
Лён для Беларуси – ценная культура исторически. За нее можно было на международном рынке купить всё. Барановичский район в конце семидесятых производил 25 процентов долгунца области. Чем выше был номер льноволокна, тем больше его цена. Номер 2 – это самое длинное волокно. «За каждый килограмм льна район получал килограмм комбикормов и деньги», – вспоминает Степан Иосифович.
Звеньевой колхоза «Победа» (ныне «Крошин») Лилии Кучур за достижения в возделывании долгунца было присвоено высокое звание Героя Социалистического Труда. Много льна росло и в бригаде еще одного Героя Соцтруда из названного хозяйства Александра Бобко.
– Но эта продукция, которую мы выращивали, оказалась невостребованной, – с горечью говорит Степан Тарасевич. – Сел я за руль, проехал по полям льносеющих хозяйств – колхозов имени Мичурина, «Новый путь», «Победа». Шли непрерывные дожди, и лен уже начинал гнить. А девать его было некуда – в республике не хватало перерабатывающих мощностей. Сердце сжалось от переживаний.
И тогда он отправился на хлопчатобумажный комбинат со своим предложением – организовать там переработку льна. Когда зашел в кабинет к руководителю комбината, то увидел Георгия Цапаева, беседующего с представителем Министерства легкой промышленности республики. Степан Тарасевич назвал себя и, стоя у порога (пройти к столу его не пригласили), стал излагать свою просьбу-предложение. Мол, район выращивает много льна. Почему бы не перепрофилировать под переработку долгунца хотя бы один цех комбината? Хлопок завозится издалека – из Средней Азии, а тут свое сырье растет прямо за забором ХБК.
Но слушать его не стали, хотя могли бы в присутствии представителя Минлегпрома обсудить идею, в которой было рациональное зерно. Ведь не случайный человек с улицы заявился к Георгию Цапаеву, а председатель райисполкома. Степан Тарасевич, почувствовав себя здесь лишним, с обидой закрыл дверь кабинета и уехал.
Район продолжал выращивать лён. Тресту сдавали на государственные льноприемные пункты в Лесино, Столовичах. Там лён годами лежал в шохах (огромных скирдах) под открытым небом, дожидаясь, когда его отправят на переработку, и портился. Чтоб компенсировать порчу, приемщики при поступлении нового урожая старались занизить вес партии, установить скидки на засоренность. Как правило, тресту сдавали звеньевые и возили приемщикам водку в подарок, чтоб те не занижали вес и принимали лен высоким номером.
А ХБК в это время начал расширяться. Область приняла решение построить самостоятельную отделочную фабрику комбината с покрасочными цехами на землях колхоза имени Мичурина. Отойти под фабрику должны были десятки высокоурожайных гектаров. Работы уже велись: был снят плодородный слой почвы, положены трубы канализации, построен водовод (сегодня эти трубы лежат в бездействии – впустую были затрачены большие деньги).
Отвод земли не был согласован с колхозом имени Мичурина. Выходило, что строительство началось самоуправным порядком. Но земля – мать богатства, и с этим надо считаться. Степан Тарасевич усмотрел в происходящем явное беззаконие: «Строительство согласовали с Министерствами легкой промышленности СССР и БССР, а у колхозников разрешение спросить забыли».
После большого совещания по заготовке веточного корма для общественного скота, в котором принимали участие руководители хозяйств района и предприятий города, а также председатель облисполкома Константин Матюшевский, к Степану Тарасевичу подошел негодующий Георгий Цапаев: «Почему райисполком до сих пор не принял решение об отводе земли?» Завязался спор, в который вмешался Константин Матюшевский, желавший знать, в чем дело. К тому времени уже было принято в рабочем порядке, без обсуждения, путем сбора подписей решение облисполкома о строительстве отделочной фабрики хлопчатобумажного комбината. Степан Иосифович пригласил гостей в свой кабинет и спросил в упор председателя облисполкома: «Как вы могли принять решение о строительстве фабрики, не получив согласия колхозников на изъятие земли?» Константин Матюшевский покраснел и, не сказав «До свидания!», сел в машину и с плохим настроением отбыл в Брест.
Это было в пятницу. А в понедельник на аппаратном совещании он предложил отменить решение облисполкома, виновных в недостаточной подготовке документов наказать. Секретарю облисполкома объявили выговор. Он позвонил Степану Иосифовичу: «Не пойму, как я мог пропустить такой ляп?»
А строительство фабрики продолжалось. На очередное заседание облисполкома приехал министр легкой промышленности республики. Вызвали и председателя Барановичского райисполкома, чтоб спросить, принято ли колхозниками решение по отводу земли. Степан Тарасевич ответил, что колхозники не дают согласия, требуют взамен уменьшить план продажи молока и мяса, ведь земли у них станет меньше.
На председателя райисполкома обрушился шквал критики: «Тарасевичу нельзя доверять решение серьезных вопросов, надо освободить его от занимаемой должности».
Степан Иосифович объяснил мне, почему не спешил с принятием решения по отводу земли. Дело заключалось не в том, что он затаил обиду на Георгия Цапаева (хотя это чувство не проходило), а в том, что вопрос переработки льна не удавалось решить. Хотелось видеть в паритете развитие отраслей – легкой промышленности и сельского хозяйства.
На заседании облисполкома объявили перерыв на обед. Константин Матюшевский пригласил вместе отобедать и главу Барановичского райисполкома. «Мне было не до обеда. Но отказаться от приглашения председателя облисполкома я не мог. Сел на краю стола», – замечает Степан Иосифович.
Константин Матюшевский заявил в присутствии лиц, находившихся за столом: «Ну Тарасевич и упрямый!» Степан Иосифович парировал: «Тарасевич не упрямый, а настойчивый». Его продолжали обрабатывать за обедом: мол, нужно рассмотреть вопрос на общем собрании колхозников и получить согласие.
Строительные работы и дальше велись без согласия. На возводимую фабрику приехал посмотреть не кто-нибудь, а заместитель председателя Совета Минист-
ров СССР, курировавший легкую промышленность. В тот день прилетел самолетом второй секретарь ЦК КПБ Александр Аксенов, который после посещения цехов хлопчатобумажного комбината заключил: «Нет сомнения в том, что фабрику следует строить». Высокий гость из Москвы на ужине в гостинице «Горизонт» полушутя заявил, что Доменикана (Николай Доменикан – тогда первый секретарь райкома партии. – З.С.) и Тарасевича надо раздеть, раз им не нужны ситцевые ткани. После ужина все вышли на улицу. Степан Тарасевич воспользовался этой возможностью лично пообщаться с представителем Совмина и начал говорить ему даже не о льноводстве, а о том, что возникнут проблемы с развитием сельского хозяйства вообще, потому что молодежь из села уйдет на новую фабрику. С кем убирать хлеб, доить коров? На комбинате и так уже работало 12 тысяч человек, многие пришли сюда из колхозов. Гость из столицы слушать доводы не стал: мол, вопрос проработан и не подлежит обсуждению, отделочной фабрике – быть.
Решение по отводу земли все еще не было принято. Степан Тарасевич осознавал, что за подобное противостояние его вполне могли снять с работы. Но уверенность в собственной правоте подпитывалась мнением авторитетных людей. Первый секретарь горкома партии Владимир Заломай при встрече ему сказал: «Не нужно нам строить эту фабрику, потому что есть проблемы с поставкой сырья на существующие мощности». Человеком, рационально посмотревшим на проблему, стал также первый секретарь обкома партии Ефрем Соколов: «Зачем строить новое? Пусть модернизируют имеющиеся площади».
– Что было дальше, Степан Иосифович? – жду продолжения рассказа.
– Строительство фабрики шло, лён гнил.
Ему вновь позвонил председатель облисполкома Константин Матюшевский: «Тарасевич, имей в виду, что развитие ХБК означает возможность иметь порох». Степан Иосифович понял, что вопрос приобретает политический характер: в военное время из хлопка производят порох.
Он долго не мог уснуть той ночью, пребывая в глубоких раздумьях. Что делать? Выхода не было, и он сам написал проект решения общего собрания колхозников, в котором давалось согласие на отвод земли. Но выдвигалось условие, что в смету расходов на строительство фабрики заложат расходы на строительство животноводческого комплекса для колхоза, жилого дома для животноводов, подъездной дороги и сенажных траншей. Хоть какая-то будет компенсация.
Отвод земли состоялся, а вот стройка неожиданно прекратилась. Шла подготовка к очередному съезду КПСС, который должен был рассмотреть Основные направления развития народного хозяйства страны на новую пятилетку. В «Известиях» напечатали перечень будущих важных союзных строек. Среди них не было барановичской отделочной фабрики ХБК. Почему она выпала из перечня, Степану Иосифовичу неизвестно.
Сейчас на той земле расположены жилые дома горожан.
Хлопчатобумажное объединение пережило немало трудностей (и до сих пор их переживает) из-за дальних поставок сырья. Количество работающих на предприятии уменьшилось в разы. «Переоборудовали бы ХБК на переработку льна – спасли бы предприятие, – уверен Степан Иосифович. – Местное сырье под боком гнило».
Льноводство в районе тоже сейчас сведено к минимуму, лён почти прекратили выращивать. Степан Тарасевич очень жалеет об этом: и район, и в целом республика обогатились бы, культивируя лён, для которого очень подходит наш умеренный климат. Но по-прежнему актуальным остается вопрос переработки льнопродукции.
