На резных скамеечках железнодорожного вокзала в ожидании поезда скучают десятка полтора пассажиров – кто щелкает семечки, кто листает газеты. Вдруг – опаньки! – неторопливой походкой из-за угла выплывает человек – босой, в рубище, седая борода не чесана, через плечо – «колядная» сумка.
Вмиг прекратилось шуршание газеток, повисли в воздухе руки с семечками – сам Лев Толстой, казалось, на минутку оторвался от «Войны и мира», чтобы удивить публику провинциального городка.
Пока царила немая сцена, улыбчивый двойник обитателя Ясной Поляны меж тем подплыл ближе, окинул загадочным взглядом онемевших ротозеев и с гордостью произнес: «Ну, и что вы обо мне думаете?..»
Вы, дорогие читатели, когда-либо давали подаяние? Если давали, ответьте тогда на другой вопрос: тем самым вы совершали плохие или хорошие поступки?
«Конечно, хорошие, о чем речь! – слышу восклицания. – Что ж в том плохого, если я помог человеку в беде?» Ой, не спешите с выводами.
На Руси во все века было много бедных и несчастных. «Подайте, Христа ради, на пропитание!» – заунывно тянули на паперти калеки и юродивые. «Подай, барин, копеечку» – канючили беспризорники. И этим обездоленным людям грешно было не подать: как ни крути – живая душа, пропадет ни за что, ни про что. Трудные, словом, были времена, и рука дающего никогда не оскудевала.
Но вот парадокс: за окном XXI век, эпоха безграмотности и нищеты канула в Лету, а на улицах наших городов (и Барановичи, увы, не исключение) по-прежнему в самых неожиданных местах можно встретить людей, протягивающих руку. Кто они? Задумывались ли хоть раз сердобольные горожане, отсчитывая мелочь для этих «несчастных»?
Последнее слово автор закавычил отнюдь не случайно.
Одному из них (высокому, прихрамывающему, с неизменной палочкой и полиэтиленовым пакетом для сбора дани) автор этих строк пожертвовал как-то «пятёрку». Лет семь назад это было. «Здра-а-авствуйте вам!» – остановил он меня в тенистой аллейке на улице Заслонова, заискивающим голосом попросил на кефир. Растаяло серд-
це от вежливости незнакомца. Может, подумалось, человек трое суток крошки во рту не держал, как тут не помочь. Сделал доброе дело. И каково же было мое удивление, когда этого любителя кисломолочной продукции через пару дней я застал за распитием «чернила»… на лавочке возле подъезда своего дома. Нет, он нисколько не смутился. Позже мне не единожды приходилось встречать его за покупкой плодово-ягодного вина – в магазинах «Смак», «Полёт», «Верас». Потом бывший волейболист, получающий законную пенсию, перебрался на бульвар Хейнола – как на работу ездит. Идут пожилые люди или молодые, школьники, которым мама дала на пирожок, а хромой попрошайка беззастенчиво им наперерез: «Здра-авствуйте!» И так изо дня в день.
Недалеко от любителя «кефира» ускакал «несчастный» с внешностью и повадками булгаковского персонажа Шарикова. Впервые он подбежал ко мне лет десять назад на улице Советской – клянчил деньги на «похороны» мамы. Но этого горемыку автор раскусил сразу. Потом он «хоронил» еще кого-то, кому-то не хватало на венок. Когда подбежал третий раз, пришлось сделать внушение: «Как же ты надоел. Ты уже всю родню свою похоронил и соседей половину. Как не стыдно! Метлу в руки возьми – в ЖЭСах дворников не хватает!» Он в ответ что-то сердитое буркнул и отскочил, помчался к другому прохожему.
Последние два-три года этот «могильщик», надо сказать, тоже прочно обосновался на бульваре Хейнола. Сначала назойливой мухой сновал вблизи старого здания редакции газеты и забегал между делом в наш маленький дворик – помочить углы. Вычислили пакостника, сдали в милицию. И что же? Через два дня после отдыха в «обезъяннике» он сделал в нашем дворике большую кучу. И две недели после этого на горизонте не показывался. Потом снова появился, облюбовал место более злачное – на паперти.
Отдельного разговора заслуживает личность «сбитого летчика» – бывшего военнослужащего 61-й авиабазы, майора в отставке. Этому человеку на костылях автор данных строк в прошлом тоже бросал денежки в пакет не скупясь: «Инвалид, что поделаешь, надо помочь человеку». И бросал бы, видимо, по сей день, если бы не зашел однажды в редакцию другой офицер-отставник.
– Ой, что творится на свете, – не находил слов для возмущения Григорий Иванович, подполковник в отставке. – Иду, смотрю – стоит на костылях мой бывший сослуживец. Милостыню на паперти просит. Я и обалдел. Подошел к нему ближе. Как же ты, говорю, бывший офицер-политработник, до такого опустился? А он мне без зазрения совести: «Ногу отняли – на протез собираю». А я ему: «У тебя же пенсия не меньше моей – больше четырех миллионов! Если мало, брось клич Союзу офицеров – в беде не оставит. Как не стыдно тебе с шапкой на паперти стоять!» И что ты думаешь? Он обложил меня отборным матом, причем перед святым храмом, на своем «рабочем месте»…
В советские времена такие позорные явления как бродяжничество, тунеядство и попрошайничество пресекались на корню. Государство и сегодня делает все возможное, чтобы категория малоимущих граждан не опустились до паперти: выплачиваются пенсии и социальные пособия, открыты приюты и дома-интернаты для инвалидов и престарелых, работают общественные организации, службы социальной защиты. Однако, на улицах нашего города по-прежнему можно встретить всевозможных попрошаек, для которых просьба подаяния стала образом жизни. И привлечь их к административной ответственности, оказывается, за это никак нельзя – отсутствует нормативно-правовая база. Чем не тема дискуссии для наших народных избранников? Хочется надеяться, что в обозримом будущем этот пробел в белорусском законодательстве все же будет восполнен.
