Известно, что среди тысяч и тысяч человек, расстрелянных, повешенных, замученных, отравленных газом в Колдычевском лагере смерти, были и священнослужители – католические и православные. Один из них – 92-летний Александр Волосович. Много лет из поколения в поколение передаётся история, как отец Александр благословил на жизнь приговорённую к расстрелу в лагере девушку, которая чудом осталась в живых. После войны эта девушка работала на ответственных постах, но хранила веру в Бога, поминала в молитвах отца Александра и учила близких и друзей поминать священство. История эта легла в основу художественного повествования Анатолия Хвойницкого, которое мы предлагаем вашему вниманию. Автор сердечно благодарит заведующего отделом молодёжи райисполкома Александра Литвиновича, а также народного учителя Беларуси, жительницу Новогрудка Валентину Гахович – внучку священника Александра Волосовича за предоставленный материал и помощь.
ЕЩЁ ОДНА НОЧЬ ПРОШЛА, долгая, холодная, страшная. Сколько их уже прошло и сколько ещё осталось, только Господу нашему известно!» Отец Александр преклонил колени, молитву утреннюю прочитал. Жизни, просветления и блага для мира сего в молитвах просил. Не себе, а ближним и людям чужим, которые вот сейчас там, за стеной, муки принимают.
Старец с колен поднялся, к тюремной стене подошёл, ладони приложил к её холодным и мокрым камням, как будто силу свою мог людям через эту твердыню отдать. И отдал бы, если б это возможным было, всю жизнь свою на благо людей и Церкви отдал бы. За то и крест тяжкий сейчас несёт.
– Спасения, Господи, прошу! За души безвинных людей, за малых детей прошу… Спаси их, яви милость!
К окошку подошёл и взгляд сквозь квадрат решётки на небо устремил. Первые проблески нового дня появились, звёзды бледнеть стали. «Вот и жизнь моя, как эти звёзды, угасает. Но прожил век – почитай, не каждому смертному такая милость Богом дана. Муки великие здесь люди несут, сотни и тысячи людей… А за какие грехи младенцы и малые дети муки принимают?»
В соседней камере за каменной стеной по-слышался детский плач, простуженный женский голос запел колыбельную, и младенец умолк…
Трудно стало стоять, ноги не хотят держать тело… Старик медленно направился в угол камеры и присел на деревянный настил нар.
Сколько же ещё прольётся крови здесь, в этом лагере, и на земле этой грешной? И во имя чего? Власти, золота, гордыни? За какие грехи Господь попустил ему всё это лице-зреть?
Первый солнечный луч проник сквозь решётку в камеру, и новый день вступил в свои права. Для многих этот день последним будет, а кому-то продлит муки ещё на день.
Отец Александр встал и снова к окошку подошёл – сейчас построение будет на площади. Кого на работы, а кому в последний путь дорога…
ШУМНО НА ПЛОЩАДИ, охранники узников в строй выстраивают, люди стараются в первый ряд продвинуться. Взоры на окна тюрьмы обращены: там, в крайнем окошке первого этажа старый священник на них смотрит. Проём окна стал иконой, а лик старца – как образ святого. Все обитатели бараков знали, что в лагерной тюрьме их муки разделяет старый – 92-летний – священник. Батюшка.
Построили людей и каждого четвёртого из строя вытолкнули – для них уже часами жизнь меряна. В бессилии и страхе сделать этот шаг люди сами не могли – им прикладами помогали. Остальных на работы направили – им ещё один день подарен.
Сто пятьдесят измождённых и уже обречённых на смерть ждут конвой. Из тюремного блока группа узников вышла – и отец Александр с ними. Две группы людей друг против друга стояли. Взглядами прощались. Чуда на спасение никто не ждал, только срок одним сегодня вышел.
Расстрельную команду в колонну выстраивать стали, и вдруг из неё молодая девушка выбежала и к отцу Александру в ноги бросилась. Это было так неожиданно! Все замерли.
– Батюшка, благословите на смерть!
– Благословляю, дитя моё, тебя на жизнь! – не растерялся и вознёс над главой страждущей руку священник. Успел и крестом осенить.
А охранник рядом уже. Но девушка сама спокойно поднялась с коленей, а в глазах – свет, и страха нет. Улыбка на губах, и она будто уже не здесь, а с Богом – охранник даже тронуть не посмел. А девчонка в строй встала и вместе со всеми в путь отправилась.
Тысяча шагов до места расстрела. Вырытый ров – могила общая. Здесь не один такой ров – тысячи убиенных в них.
Каждый шаг на этом пути последний, и не много этих шагов осталось. Ещё сотня – и… Не смирился один из осужденных – бросился в поле молодой парнишка. Автоматная очередь надвое переломила хрупкое тело, бросила на землю…
Сбилась в кучу колонна, конвоиры приговорённых по краю рва прикладами выстраивают. Стоны и плач, ужас в глазах людей. Господи, спаси их, Ты же всё можешь!
Резкая команда – и всё потонуло в шквале огня. Падали и падали люди, а пули рвали их тела, и спасения не было.
С первыми выстрелами кто-то опрокинул девушку, и она упала в ров – падавшими сверху телами придавило её… Лицо и глаза чужая кровь залила, сознание уходить стало… Но ей не было страшно, она ещё чувствовала руку священника на своём челе…
Убийцы патронов не жалели, при малейшем подозрении на жизнь звучала длинная очередь…
Ночь накрыла покрывалом землю, спрятав и следы преступления. Но только до утра. С восходом солнца ров засыплют – следы спрячутся совсем. Могил таких будет ещё много!
…Вздох – и жизнь вернулась. С трудом приподняв и оттолкнув придавившее её мёртвое тело, девушка открыла глаза и жадно-жадно задышала. Выползла из-под тел, но сил встать не было, не верила… Выжила? «БЛАГОСЛОВЛЯЮ, ДИТЯ МОЁ, ТЕБЯ НА ЖИЗНЬ!» Может, отец Александр святой?
Придя в себя, на коленях осторожно выполз-
ла из рва, осмотрелась и, поднявшись, медленно побрела в противоположную от лагеря сторону. Господь указывал ей путь, и через минуту фигура её растворилась в темноте…
В ДВЕРЬ КАМЕРЫ НЕПРИВЫЧНО ОСТОРОЖНО ПОСТУЧАЛИ, потом щёлкнул замок, и в дверном проёме застыла худощавая фигура в полицейской форме. В нерешительности постояв у входа, полицейский робко вошёл внутрь. Глаза его быстро привыкли к темноте и, различив на нарах сидящего отца Александра, он перекрестился.
– Батюшка, покаяться хочу! Не откажи.
Полицейский осторожно подошёл ближе, медленно опустился на колени и склонил голову.
В камере повисла тишина – долго молчали оба. Стоящий на коленях первым подал голос.
– Батюшка, спаси грешную душу раба Божия Михаила. Который день уже мучаюсь, душа извелась. Не дай душе и телу погибнуть! Людей стреляли, я тоже стрелял, но не убил никого, выше голов стрелял.
– Сегодня не убил – завтра убьёшь, коль в аду этом останешься.
Отец Александр руку на чело склонённое положил и почувствовал, как вздрогнул стоящий перед ним на коленях человек, сжался весь.
– Бог жизнь даёт, и только Он вправе взять её… Человек должен помогать ближнему. Хочешь душу свою спасти – уходи…
– Спасибо, батюшка, что на путь истинный направил. Знаю, что делать мне. Крови чужой на мне не будет!
Встал с колен и даже как будто выше стал. Поклонился. Другим человеком вышел.
Отец Александр вслед ему крестное знамение отпустил и долго ещё размышлял. Вспомнил, как прошлым летом, в сорок втором, в июне, его арестовали – прямо в храм после службы вошли. Уже год он здесь, в лагере смерти – Колдычево называется. На работы по преклонным летам своим не привлекается, содержится, как злодей какой-нибудь, во внутренней тюрьме, в одиночке. Узники быстро узнали о нём, искали с улицы в окошке и глазами молили о помощи и поддержке. Что мог сделать он, старый больной человек? Как всегда – исполнять волю Всевышнего. Он – священник, и потому подавал людям благословление – Его благословление.
Когда он был во дворе во время прогулок, то тоже благословлял. Благословлял и провожал взглядом. Эта мимолётная встреча рождала в душах людей надежду. Ведь спаслись же десять узников, направленных на работы вне лагеря. Один полицейский помог бежать всей группе и сам сбежал вместе с осуждёнными. После этого, правда, немцы усилили надзор и порядки. Едва не расстреляли тогда самих полицейских, но обошлось. Многие узники считали, что это сам Господь вступился…
Мысли, мысли… Всё ли правильно делал в жизни? Что не успел? Что может ещё сделать? Голова седая и тело совсем немощно, но если к тебе обращаются, то ты должен помочь. С рождения было предначертано в вере быть, одной ей служить. Отец священник, Ланьский приход… И дед им был. Из поколения в поколение Волосовичи в священниках пребывали. Вот и он… Иодчицы, потом Грицевичи, Воложин… Сколько событий за прожитый век! Революции, войны… Кто против царя и Отечества меч поднимал, а кто за них на смерть шёл… И ведь каждый искал себе оправдание и смысл! Которая уже война с немцем, но подобной жестокости доселе не было. От беды и смерти простой люд в лес бежал – кто прятаться, кто с оружием землю свою защищать. Церковь тоже к сопротивлению призывала, за что немало служителей лютые муки и смерть приняли.
Партизаны и подпольщики в его церкви встречались. Отец Александр об этом знал и помогал, чем мог. В один из вечеров в дом священника из леса гости пожаловали, после приветствия старший из них к хозяину обратился.
– Отец Александр, уходить вам надо! Не сегодня-завтра за вами придут – донос в гестапо поступил.
– Спаси Боже за предупреждение, Господь воздаст вам… Но куда в мои лета бежать, обузой ближнему быть! А вот сыну с невесткой в дорогу собираться! – в угол на образа повернулся и к молитве обратился.
Сын Дмитрий к нему подошёл.
– Отец, ты с нами уйдёшь, они никого не жалеют, и сан тебя не спасёт!
– На всё воля Божия, сынок! Завтра служба, люди придут слово Божие услышать – не могу их этого лишить.
На следующий день к церкви автомашина подъехала, немецкие автоматчики быстро соскочили и церковь окружили. Богослужение закончилось, но народ расходиться не спешил. Немецкий офицер в сопровождении полицейского и двух автоматчиков в храм вошёл – навстречу им уже сам отец Александр направлялся.
– В храм Божий с оружием не входят!
Но полицейский перебил:
– Ты отец Александр?
Всё о человеке, пред ним стоящем, увидел и узнал отец Александр. Руку вознёс.
– Сын мой! Душа твоя в смятении, боль в себе держишь… Дьявол внутри тебя, потому и горе людям несёшь. Покаяться тебе надо! – а во взгляде ни робости, ни страха…
Потом к офицеру обратился.
– На всё воля Божия! – и к выходу направился. Тот в сторону отошёл, уступая дорогу.
Отец Александр из храма вышел, на небо посмотрел, прощаясь словно. Лёгкий ветерок тронул его седые волосы, а июльское солнце ласкало лицо. У самой машины повернулся к полицейскому, ещё раз в глаза тому посмотрел.
– Маяться будешь, сынок. Помни: Господь милостив! – и, уже усаживаясь в кузове, молвил: – Прости и спаси, Господи, души наши!
Плакали женщины, и суровы были лица мужчин. Знали, что не увидят больше отца Александра…
ВЕЧНОСТЬ С ТОГО ДНЯ ПРОШЛА.
Может, так оно и есть – вечность, но вот вспомнил тот июльский день. Всё разделил он, что было до и после. Испытание тела и духа? Но тела тленны и нет уже сил жить на земле, призывает его Господь к себе. Чем мог – людей утешил, что мог – отдал…
За железной тюремной дверью, в коридоре, послышались тяжёлые шаги. Батюшка с трудом поднялся, он знал: это идут за ним. И как-то незаметно шаги за дверью вдруг стали ударами его сердца. Шаг – удар, шаг – удар… Ещё шаг, ещё удар!
«Господи, я готов к встрече с Тобой и желаю этого! Прими дух раба Твего Александра в руце Твои!»
Шаги у камеры замерли, послышался скрежет замка – дверь медленно отворилась. В тусклом свете дверного проёма замер силуэт – силуэт его смерти. Отец Александр опустился на колени: «Господи, прими меня!..» Рука вошедшего убийцы стала медленно подниматься, она дрожала под тяжестью пистолета, побелевший палец с усилием нажал на курок, раздались выстрелы…
