Судьба этой публикации – быть или не быть острой критике в газете – дважды лежала на весах дискуссии и целиком зависела от мнения обиженной стороны. «Быть! – решила жительница деревни Малая Волохва Елена Гаврилюк, невзирая на просьбы профсоюзного лидера ЗАО «Щара-Агро» не выносить сор из избы. – Нашему профкому я больше не верю. После газетной статьи хоть с другими работниками нашего колхоза, может быть, не поступят так, как поступили с моей мамой…»
Закрытое акционерное общество «Щара-Агро» Елена Владимировна назвала колхозом машинально – слуху более привычно старое название хозяйства, в котором ее мама, Лидия Михайловна Бельмач, проработала 38 лет дояркой.
А в прошлом месяце, 10 сентября, сердце бывшей труженицы «Красного Знамени» перестало биться. 72-летнюю пенсионерку, последние три года жизни прикованную инсультом к постели, тихо похоронили. Собрались проводить человека в последний путь дети, внуки, соседи, односельчане, только представителей от родного хозяй-
ства на этой траурной церемонии почему-то не оказалось – ни веночка тебе, ни цветочка, ни доброго слова на дорожку в мир иной.
– До глубины души обидно. Когда мама умерла, я сразу позвонила председателю профкома, – рассказывала в редакции по горячему следу постигшей беды Елена Гаврилюк. – Нужна машина, говорю Майе Ивановне. А она в ответ: «Наша бортовая грузовая машина стоит на ремонте, бери другую – машину Петровского». Это значит – самосвал с высоким кузовом, на котором обычно возят на убой скот. У меня сердце сжалось: «Неужели за столько лет работы на ферме мама не заслужила лучшего к себе отношения?» В приемной директора нашего хозяйства в тот день меня тоже «порадовали». Обратилась, чтобы написать заявление на материальную помощь – коллективным договором предусмотрено на погребение десять базовых величин. Заявление моё приняли и сказали, что деньги получу только в следующем месяце. «А почему так поздно, ведь похороны завтра?» В ответ услышала: «Такой приказ бухгалтера».
Выслушав Елену Гаврилюк, автор встретился с председателем профкома ЗАО «Щара-Агро» Майей Стасевой.
– Признаю свою вину, – разволновалась Майя Ивановна. – Замоталась я очень в тот день, вот и вышло некрасиво – и с машиной этой, и с венком. А веночек, кстати, я всё же назавтра на кладбище отвезла. Простите меня, и перед Еленой Гаврилюк я извинюсь. Только не пишите, ради Бога, об этом неприятном случае в газете.
– В обиде на ваш профком не журналисты, а другие люди – с ними и разговаривайте, они настаивают на критической публикации. И понять их можно. Замотались вы, как говорите, допустим, однако у вас есть актив – семеро членов профкома! Почему они бездействовали? Странно, что и руководителя хозяйства вы не уведомили о смерти человека. Он-то наверняка нашел бы варианты решения всех этих несложных проблем.
Закончилась наша беседа тем, что автор посоветовал Майе Ивановне ещё раз встретиться с Еленой Гаврилюк и поговорить искренне, по душам.
– Тем более что у Елены Владимировны имеется немало и других обид, – сказал я Майе Стасевой. – Она, например, держит в своем домашнем хозяйстве четырех коров, 15 лет исправно сдает государству молочко и теляток, а с сеном, как женщина призналась, «Щара-Агро» не раз её подводила. Есть претензии и по обработке земельных участков, выделяемых людям под посадку картофеля. Вы, Майя Ивановна, должны быть в курсе всех насущных проблем сельчан, обязаны помогать отстаивать им свои законные права и интересы – на то вы, согласитесь, и профсоюзный лидер, и заместитель директора по идеологической работе…
Майя Ивановна последовала совету, но встречи, увы, не получилось.
– Я позвонила Елене Гаврилюк, дескать, хочу приехать и побеседовать, но она сказала, что не видит такой необходимости.
– Так и было, – подтвердила в телефонном разговоре с автором статьи Елена Владимировна. – Но о чем говорить, если моего брата Александра, работающего в «Щаре-Агро» сторожем, после моего обращения в редакцию начали «воспитывать» – кассир Елена Сенчук минут двадцать отчитывала, дескать, твоя сестра что, не могла похоронить свою мать без посторонней помощи? Но разве дело в помощи? Да и не верю я в их извинения и обещания. Мама три года была прикована к постели. Как инвалиду первой группы, доставка торфобрикета по тому же колдоговору для неё была бесплатной (это я недавно узнала), но она всегда за доставку топлива оплачивала транспорт. После этого я не верю профкому.
Подведем черту. Честь умершему человеку все-таки оказана: веночек от хозяйства на могиле покойной Лидии Бельмач появился, хоть и с опозданием. Денежное пособие на погребение мамы, благодаря обращению в редакцию, Елена Гаврилюк получила досрочно – в сентябре. Вроде помогла газета обиженному человеку. А на сердце у автора этих строк всё же неспокойно: не повторится ли подобное равнодушие?
