О православии среди протестантско­католического большинства, современных подвижниках веры и ответственности личного выбора наша беседа с Сергеем МУДРОВЫМ – автором книги «Православие в Европе: свидетельства наших дней».

Увидев в книжной лавке в храме появившуюся в продаже книгу под названием «Православие в Европе: свидетельства наших дней», не могла не обратить внимание на её автора – Сергея Мудрова.  Сергей – житель нашего города, его многочисленные статьи  и интервью не раз встречала на сайте Православие.ру.  Собиралась когда­нибудь познакомиться с ними и главное – поближе узнать автора, который немало путешествовал  по Европе (и продолжает путешествовать), учился в тамошних университетах, защитил в Великобритании диссертацию, а также собирал материал для книги, которую теперь я держала в руках.

 «Вот и повод для интервью», – подумала я и обратилась к Сергею с просьбой ответить на ряд вопросов. Надеюсь, состоявшийся разговор заинтересует и читателей.

Религиозный фактор

– Сергей, ваше резюме впечатляет.  Сначала вы закончили факультет международных отношений  БГУ, потом заочно учились в Минской духовной семинарии. Являлись магистрантом престижных европейских университетов. В док­
торантуре Салфордского университета (Великобритания) вы защитили док­
торскую диссертацию и стали учёным­философом. После этого ещё год – в 2011 –2012 гг. – учились в Эстонской школе дипломатии (Таллин).  С чем связана эта необходимость постоянного расширения и углубления образования? Знаю, что вы работали журналистом, преподавали в  БарГУ… Чем занимаетесь сейчас?

– Моё желание учиться за рубежом было во многом связано со стремлением найти своё место в европейской академической среде, улучшить перспективы трудоустройства и просто познакомиться с жизнью в Европе. Именно поэтому я подавал заявки на различные гранты, которые могли бы позволить мне получить европейские учёные степени. В нескольких случаях мои заявки были успешными. Так, в 2003 году меня наградили престижной стипендией Чивнинг (Chevening) Министерства иностранных дел Великобритании для учёбы в магистратуре Уорикского университета (к слову, это один из лучших британских вузов). Через три года была получена стипендия Министерства иностранных дел Нидерландов для учёбы в магистратуре Маастрихтского университета. Ещё через два года мне удалось, по милости Божией, исполнить свою давнюю мечту – получить грант для написания докторской диссертации. Осенью 2008 года я поехал на три года в Манчестер (Великобритания), где успешно написал и защитил свой научный труд, получив учёную степень доктора философии (PhD). К сожалению, на тот момент мне не удалось найти академическую работу в Евросоюзе, поэтому в мае 2012 года я вернулся в Барановичи и в сентябре того же года был принят на работу в БарГУ. Здесь же работаю и по  сегодняшний день, преподаю на факультете экономики и права.

Вместе с тем я не прекращаю контакты с европейскими академическими учреждениями. Так, в апреле–июне 2013 года меня приглашали в Институт европейской интеграции в Гамбург (Германия) для проведения научных исследований в сфере взаимодействия церквей и Европейского союза. Я также продолжаю публиковаться в англо­
язычных академических изданиях.

– А из какой вы семьи? Ведь это ваш папа – Александр Мудров  – работает начальником спасательной станции в Барановичах?  Как давно ваша семья живёт в Барановичах? Ведь вы родились в Крыму… 

– Да, Александр Васильевич Мудров – это действительно мой папа. Он бывший кадровый офицер Советской армии, отсюда – наши многочисленные переезды. Я родился в Бахчисарае (Крым), но прожил там всего два года от рождения. Потом папу перевели служить в Германию, и там мы прожили пять лет. Из Германии последовал переезд в Грузию – в этой замечательной стране Закавказья нам выпало прожить семь лет (четыре года в горной Грузии – Ахалкалаки и три года на побережье Чёрного моря – Батуми).

Наконец, осенью 1991 года, на закате существования СССР папу перевели в Барановичи. В 1992 году в Барановичи перебралась вся наша семья – родители, я и моя сестра. Конечно, родителям выпало немало испытаний во всех этих переездах, особенно в конце 1980­х – начале 1990­х, когда разваливался Советский Союз и в той же Грузии была очень напряжённая обстановка. И я тем более признателен своим родителям, что они всегда проявляли заботу и внимание ко мне и моей младшей сестре. Хотя им самим было порой неимоверно трудно.

– До того, как отправиться в Европу, вы получили духовное образование. К тому времени вы уже были верующим человеком? Если да, то каким образом, через какие события в жизни или встречи с людьми, если не секрет, пришли к вере? Или вы посещали церковь с детства?

– Духовное образование я получал очень долго – моя учёба на заочном отделении Минской духовной семинарии длилась семь лет (с 2000 до 2007 года). Отчасти эта длительность была как раз связана с моими выездами на учёбу за рубеж. К вере я пришёл в 16 лет, но вначале был неопротестантом, посещал одну из нео­
протестантских общин в Барановичах. Путём сложного духовного поиска, через сомнения, колебания, изучение Библии и богословской литературы я в возрасте 22 лет обратился в православие. В православии я уже больше 14 лет (с осени 1999 года). Конечно, я благодарен Богу, что Он привёл меня в лоно Православной Церкви, которая имеет полноту истины, апостольскую преемственность и через которую Бог явил миру множество святых и праведных людей.

– В Европе вы продолжали своё светское образование или учились на богословских факультетах?

– В Европе я продолжал светское образование. У меня были предложения об учёбе в докторантуре на богословских факультетах некоторых британских вузов, но без предложения о грантах. А учиться за свой счёт в Великобритании у меня возможности не было, поэтому я выбрал ту программу, где мне предоставили грант, покрывающий все мои расходы на время пребывания на «туманном Альбионе».

– Тема вашей докторской диссертации имеет название «Роль христианских церквей в европейской интеграции». Какие проблемы стоят за формулировкой?

– Существует широко распространённое мнение, что европейская интеграция – это сугубо светский проект, но это не совсем так. На самом деле «отцы­основатели» единой Европы были глубоко  верующими людьми, а сам проект европейской интеграции с его самого начала поддерживала Римско­католическая Церковь. Даже сейчас, в эпоху, когда в некоторых европейских странах делаются попытки загнать христианство в некое «гетто», церкви продолжают активное взаимодействие со структурами Европейского Союза и по­прежнему пытаются влиять на интеграционные процессы в Европе, хотя и не всегда успешно. С другой стороны, нельзя не отметить, что в Лиссабонском Договоре – главном документе, по которому сейчас живёт Европейский Союз, предусмотрено проведение регулярного и открытого диалога религиозных организаций и учреждений Европейского Союза.

В своей диссертации я постарался доказать значимость религиозного фактора не только на начальных этапах интеграции, но и в настоящее время. Я проанализировал общее отношение церк­
вей (всех трёх конфессий) к европейской интеграции/Европейскому Союзу, а также роль церквей в конкретных ситуациях развития ЕС. Речь шла о последней реформе договоров Евросоюза (2001–2009 гг.), которые завершились принятием Лиссабонского Договора и о политике ЕС в области иммиграции. Отмечу, что для сбора информации я выезжал в Брюссель (Бельгия), где проводил академические интервью с представителями Европарламента, Еврокомиссии, бывшими членами Конституционного конвента, разрабатывавшего Европейскую Конституцию, а также с представителями христианских церквей и организаций, работающих со структурами Евросоюза. В Великобритании достаточно высокие требования к научным работам, поэтому защитить диссертацию без таких вот предметных «полевых исследований» было бы вряд ли возможно.

Разная Европа

– Как специалист в области мировой экономики и международных отношений, как учёный­философ европейского уровня, поделитесь, пожалуйста,  своим видением современной Европы. Охарактеризуйте, если можно, пресловутые европейские ценности.  Что они из себя представляют?

– В Европе я в общей сложности прожил шесть лет, из них более четырёх лет – в Великобритании, год – в Голландии и девять месяцев – в Эстонии. К этому можно добавить многочисленные поездки по другим европейским странам – от Польши и Финляндии до Португалии и Исландии.

Думаю, современная Европа очень неоднородна. С одной стороны, в некоторых странах принято и официально действует очень либеральное, откровенно антихристианское законодательство – например, регистрация однополых «браков» (причём отдельные протестантские «церкви» даже венчают такие «браки»). Критика содомитов может обернуться серьёзными негативными последствиями – увольнением с работы или штрафом. С другой стороны, в Европе есть государства, где народ глубоко религиозен, а законы – консервативны. Например, в Польше, Ирландии и на Мальте запрещены аборты (хотя в Ирландии и Польше возможны исключения, например, в случае угрозы жизни матери).

Можно также отметить, что в Европе с уважением относятся к человеку труда. Так, кем бы вы нИ работали в Великобритании – учителем, продавцом или водителем автобуса – вы будете получать зарплату, которой вполне хватит на достойную жизнь, и вам не придётся тратить своё время и силы на поиск «подработки». Что касается европейских ценностей, то о них в Европе говорят довольно часто, особенно в учреждениях Европейского Союза. Как правило, речь идёт о демократии, солидарности, толерантности, достоинстве человека и соблюдении прав меньшинств. Правда, трактовка этих понятий может быть очень субъективна. Некоторые считают, что в понятие  достоинство человека можно включать и право на «достойную» смерть, под которой почему­то подразумевается эвтаназия. В целом можно посожалеть, что в Лиссабонский Договор – основной документ Евросоюза – не были включены ссылки на христианские корни Европы, хотя европейские консервативные силы пытались этого добиться. Но, объективности ради, стоит сказать, что в Преамбуле Договора всё же есть ссылка на «религиозное наследие» Европы, без указания на конкретную религию.

– Определение «консервативный» – консервативные силы, консервативные законы – вы используете в позитивном контексте, правда? Ведь не поддаваться всем этим ультрамодным веяниям, отстаивать вечные ценности, здоровые отношения, традиционный брак и значит оставаться консервативным, то есть верным христианским заповедям.  Можно только порадоваться, что среди этого бедлама на Западе – конечно же, я имею в виду все эти их свободы и права – есть православные люди, некие островки православия, православные храмы, священники. Сразу вспоминается: «Не стоит город без святого, а селение без праведника».

– Да, конечно, слово «консервативный» я использую в позитивном смысле, говоря о тех людях и организациях, которые стремятся отстаивать христианские моральные ценности и нормы, не искажённые модернизмом и либерализмом. Отрадно, что в Европе растёт число православных – во многом это связано с эмиграцией из преимущественно православных стран или стран, где есть крупные православные диаспоры. Хотя есть и другая причина – сами европейцы, разочарованные в католицизме или протестантизме, приходят к православию. Отчасти (хотя не везде и не всегда) в европейском контексте православие перестаёт восприниматься как некая «национальная» религия. Ведь есть православные общины, состоящие из коренных англичан, французов или немцев (и других национальностей) и использующие в богослужении национальные языки.

——————————————————————————————————–

Православие в Европе

– А первые православные при­ходы на католическом Западе по­явились ещё в девятнадцатом ве­ке благодаря членам российской императорской семьи, не так ли? Или я ошибаюсь?

– Да, после отпадения Западной Церкви от Вселенского Православия (в одиннадцатом веке) православных приходов во многих странах Запада не было. Во второй половине семнадца­того века в Лондоне была открыта гре­ческая православная церковь, но из-за претензий англиканского епископа (он потребовал убрать из храма иконы и не упоминать во время службы имя Божией Матери и святых) церковь за­крыли. Открытие новых приходов да­тируется восемнадцатым веком; но в целом вы правы: немало приходов бы­ло открыто в девятнадцатом – начале двадцатого столетия по инициативе российской императорской семьи. Вместе с тем в некоторых странах Ев­ропы (если мы имеем в виду не только Западную Европу) никогда не прекра­щалось православное присутствие – например, в Венгрии.

– Мощный импульс к распро­странению православной веры в Европе придали эмигранты из России в 20-е годы, искавшие прибежища на Западе от ужасов революции и гражданской вой­ны… Интересно, что в том или ином месте могли осесть, скажем, солдаты и офицеры какого-то од­ного подразделения Белой армии. Так они, связанные одной судь­бой, и оставались жить вместе на этой новой для себя родине…

– Эмиграция была очень разнород­ной – на Запад бежали как представи­тели аристократии, так и обычные, простые люди, спасавшиеся от боль­шевистского террора. Наиболее круп­ные диаспоры появились во Фран­ции и Германии; также местом рассе­ления беженцев стали Бельгия и Ни­дерланды. До Испании и Португалии почти никто не добрался; совсем нем­ного эмигрантов осело в Великобри­тании. Действительно, в некоторых случаях расселение происходило по какому-то определённому признаку или принадлежности к какой-нибудь группе. Например, в городе Шарле­руа, что в Бельгии, в основном посе­лились бывшие солдаты и офицеры корниловского полка. В большинстве случаев беженцы жили очень бедно и были вынуждены браться за самую тяжёлую, низкооплачиваемую работу. Но даже в этих условиях они создава­ли православные приходы и старались регулярно посещать богослужения.

– А вот их дети и внуки, посте­пенно утратившие связь с Россией и отеческой культурной тради­цией, в большинстве своём уже не проявляли интереса к вере…

– Очень непросто в иноязычном окружении, вдали от родины сохра­нить родной язык. Даже нынешние эмигранты мне рассказывали – если их дети (или внуки) начинают ходить, скажем, в английский или немецкий детский сад, то они теряют русский язык, общаются между собой по-ан­глийски или по-немецки, а по-русски говорят с акцентом и без энтузиазма. Порой из-за этого дети не очень хо­рошо понимают богослужение на церковнославянском и теряют инте­рес к православной церкви. Навер­ное, окружение – инославное или во­все враждебное христианству тоже играет свою роль. Хотя некоторые по­томки эмигрантов, став по языку и культуре бельгийцами, французами или англичанами, по вере всё же оста­лись православными.

– Следующей после 20-х годов была волна эмиграции времени брежневского застоя. На Запад уезжали недовольные советским строем из России, всех республик СССР, стран социалистического лагеря. Так в Европе, кроме рус­ского, появилось грузинское пра­вославие, болгарское, сербское и т. д. Уже в наше время, начиная с 90-х, в западные страны хлынули экономические эмигранты – так их там называют. Последние, как видно из вашей книги, показыва­ют там себя не лучшим образом…

– Думаю, следует также упомянуть эмигрантов периода второй миро­вой войны. Речь идёт о тех, кто был вывезен на принудительные рабо­ты в Германию, но после окончания войны по каким-то причинам не вернулся в СССР и остался на За­паде. Из Сербии на Запад бежа­ли противники Иосифа Тито, ко­торые понимали, что с прихо­дом к власти коммунистов их ждёт незавидная участь. Кста­ти, по инициативе беженцев из Сербии был построен пре­красный православ­ный храм в Бирминге­ме – это централь­ная Англия.

В после­военные го­ды на Запад эмигриру­ют не толь­ко жители СССР и стран Вос­точной Ев­ропы, но и граждане других стран. Например, православные киприоты выезжали в Великобританию, благодаря чему в этой стране появилось много право­славных общин. Во Франции обосно­вались православные арабы (глав­ным образом, ливанцы).

Но основной поток мигрантов пра­вославного вероисповедания дейст­вительно приходится на время, ког­да рухнул Советский Союз. Впрочем, многие из этих мигрантов были даже некрещеными, а некоторые лишь формально принадлежали Право­славной Церкви. Как мне рассказы­вал священник Стефан Веертс (он голландец, но служит в Бельгии, в Брюсселе) некоторые мигранты да­же по отношению к Церкви вели се­бя довольно корыстно, думая лишь о том, что из храма взять и что полу­чить. С другой стороны, некоторые люди именно на Западе стали регу­лярно посещать церковь, воцеркови­лись и изменили свою жизнь. Напри­мер, мне рассказывали о человеке, который приехал просить политиче­ское убежище на Западе, хотя на ро­дине его никто не преследовал. В Бельгии этот человек стал ходить в церковь, стал понимать важность нравственных норм христианства. И вот когда рассматривалось его дело о предоставлении убежища (а такое рассмотрение порой занимает дли­тельное время), то перед ним возни­кла дилемма. Для получения защиты ему нужно было врать, что в родной стране его преследуют. Но если бы он честно сказал, что никаких прите­снений он не испытывал и его жизни ничто не угрожает, его бы депорти­ровали в страну постоянного прожи­вания. Этот человек долго размыш­лял и наконец решил, что, как христи­анин, он врать не станет. Пришлось ему уехать из Бельгии. Не знаю, как дальше сложилась его судьба, но очевидно, что пребывание на Запа­де благотворно повлияло на его ми­ровоззрение и принципы.

– Да, да, я запомнила голланд­ского батюшку Стефана Веертса, которого вы сейчас упомянули. Будучи из благочестивой католи­ческой семьи, в семнадцать лет он принял православие. А до этого серьёзно размышлял о вере, искал истину… Это он с болью го­ворил об эмигрантах новой волны, что почти все они страдают от син­дрома «гомо советикус» – говорят одно, думают другое, делают тре­тье. Этот глубоко преданный пра­вославной вере священник-гол­ландец, много лет окормляющий паству в Бельгии, искренне счи­тал, что беженцы из страны ново­мучеников – так он называет Рос­сию – жаждут познания слова Бо­жия, хотят жить в строгом согла­сии с христианскими законами…

– Да, просто у отца Стефана сложи­лись именно такие благостные пред­ставления, когда он посещал страны бывшего СССР. Батюшка видел лю­дей, которые искренне стремились к вере, искали пути духовного и нрав­ственного совершенствования. Воз­можно, у многих эмигрантов, оказав­шихся на Западе, приоритеты были несколько иные, отсюда и проблемы. Например, иеромонах Ги (Фонтэн), настоятель одной из православных церквей в Льеже (Бельгия) рассказы­вал мне, что многие эмигранты хоте­ли, чтобы приход помог им с получе­нием легального статуса в Бельгии. Поскольку для прихода это было пра­ктически невозможно, многие, не по­лучив ожидаемой помощи, уходили из церкви через два-три месяца. Но не­которые всё же оставались. Значит, слово Божие и православные службы не оставляли их равнодушными, за­трагивали за живое.

Для веры нет границ

– В вашей книге расска­зывается о множестве людей, с которыми вы встречались, служите­лями престола и обыч­ными прихожанами. Вы подолгу беседуете с ними, узнавая о их пути к вере, событиях и перипетиях их жиз­ни во Христе, мыслях и особенностях миро­воззрения и т. д. Та­кие непростые есть судьбы, некоторые просто потрясают. На Западе, наверное, более заметно, что для православия нет границ – ни национальных, ни этнических, ни культурных. Вы, Сергей, проде­лали большую исследовательскую работу, и это вызывает искреннее уважение.

– Спасибо на добром слове! Дейст­вительно, пришлось потратить нема­ло времени и сил, чтобы посетить раз­ные европейские приходы, провести интервью, расшифровать их, подго­товить к печати. Иногда время отни­мали сугубо организационные мо­менты – например, поиск недорогих билетов и жилья, или даже по­иск телефонов и электрон­ной почты тех людей, с которыми я хотел встретиться. Но я бла­годарен Богу, что Он дал мне возможность совершить этот труд, итогом которого стала уже известная вам книга. Надеюсь, что будет и её продолже­ние.

– Сер­гей, какие встречи лично вам памятны? И чем?

– Судь­бы лю­дей, о ко­торых по­вествует­ся в кни­ге, дей­ствитель­но очень интере­сны и неординарны. Например, на Западе Бельгии, в Первейзе есть не­большой православный монастырь, настоятель которого – архимандрит Фома – коренной бельгиец (фламан­дец), родившийся в католической се­мье и ранее ничего не знавший о пра­вославии. Но когда он, изучая бого­словие, стал знакомиться с работа­ми православных авторов, ему захо­телось живого общения с православ­ными людьми. Будущий отец Фома познакомился с православным епи­скопом Иаковом (Аккерсдейком) из Голландии, побывал в православном монастыре св. Иоанна Крестителя в Гааге, где служил владыка Иаков. При этом несколько дней, проведённые в православной обители, стали для не­го настоящим откровением. Он даже не мог представить, что христиан­ская религия и служение литургии могут быть так близки сердцу чело­века. Геерт Якобс (таково мирское имя отца Фомы) перешёл в право­славие и уже позже основал мона­стырь в Бельгии.

Этот монастырь несёт сейчас большую миссию для жителей фла­мандского региона страны.

Ещё мне вспоминается пример двух датчан – Андреаса Розена Рас­муссена и Карин Кристенсен, с кото­рыми я встретился в Копенгагене. Ан­дреас родился в семье лютеранского пастора, но разочаровался в проте­стантизме. Он начал читать книги пра­вославных авторов, затем стал посе­щать богослужения Александро-Не­вской Церкви в столице Дании. Со­кровенная атмосфера православной молитвы произвела на него неизгла­димое впечатление. Понимая, что он уже не может идти назад и не должен останавливаться на полпути, молодой датчанин принял православие. Его со­отечественница, Карин, росла в неве­рующей семье, но всё же верила в Бо­га, хотя лютеранскую церковь почти не посещала. По её словам, у проте­стантов она себя чувствовала немно­го отчуждённо. А вот православная служба произвела на неё совсем иное впечатление. Карин говорила, что са­ма атмосфера православного храма – со множеством горящих свечей, пе­нием, ароматом каждения была кар­динально отлична от протестантских богослужений, где основной упор сделан на проповеди. И ещё ей пон­равилось, что в церкви не обязатель­но сидеть, а всё более свободно. Это суждение коренной датчанки мне особенно запомнилось: оказывается, западный человек видит радость и свободу в том, что сидеть на службе необязательно!

Ещё мне памятны протопресвитер Стефан Баккер из Амерсфорта (Гол­ландия) – своим миссионерским ду­хом, протоиерей Тибор Имрени из Сегеда (Венгрия) – своей эруди­цией, интеллигентностью и знанием иностранных языков, митрополит Епифаний (Периалас) из Мадрида (Испания) – своей доступностью и скромностью, священ­ник Иоанн (Гербовец­кий) из Фару (Порту­галия) – своим гостеприим­ством. Впрочем, почти о каждой встрече и о каждом человеке я могу сказать что-то доброе и хорошее. Во­обще, в Европе я услышал много ин­тересных и неординарных историй о том, как католики, протестанты, ате­исты – самых разных национально­стей – приходили к вере и станови­лись православными. В интервью обо всём и не расскажешь – при­шлось бы для этого пересказывать книгу!

– А мне запомнилась коренная голландка игумения Мария, кото­рая с детства молила Бога о том, чтобы Он указал ей истинный путь. И это при том, что девочка росла в неверующей семье, хотя и воспи­тывалась в протестантской школе. Священник любой конфессии, – рассуждала она, – будет утверждать, что его вера лучшая. А буду­щей матушке хотелось сделать са­мостоятельный выбор, услышать слово Господа. И, как она сама го­ворит, Бог указал ей на Православ­ную Церковь…

– Удивительная история! Матушка Мария рассказывала мне, что уже в пятнадцать лет знала, что примет пра­вославие, как только это станет воз­можно. И с шестнадцати-семнадцати лет она размышляла о монашестве. Жизнь игумении Марии мне пред­ставляется выражением чудесного промысла Божия. Ведь она сейчас управляет православным мона­стырём в стране, где, по её же сло­вам, монашеская жизнь воспринима­ется как явление далёкого прошлого и где один за другим умирают католи­ческие монастыри.

————————————————————————————————————————

Святыни

– Пожалуйста, несколько слов о христианских святынях, находящихся в Европе…

– В Европе есть немало святынь, которые много значат для православного человека. Очень много святынь находится в Италии, среди них – мощи апостолов, Туринская плащаница. Рим и Бари – это традиционные места паломничества православных христиан. Есть святыни и в других странах. Например, в городе Сантьяго-­де­-Компостела, что на северо-­западе Испании, почивают мощи св. апостола Иакова. Многие христиане совершают длительные пешие паломничества в этот город, чтобы помолиться у мощей апостола. В городе Амьен (северная Франция) находится глава св. Иоанна Крестителя. В Брюгге (Бельгия) хранится капсула с шерстью, пропитанной кровью Спасителя. Наконец, во многих странах есть мощи местночтимых святых, а также мощи новомучеников. Например, в городе Раквере (Эстония) покоятся мощи св. Сергия (Флоринского), убиенного в 1918 году… Мне ещё вспоминается источник святой Винифреды на севере Уэльса (Великобритания), куда я ездил с одним православным англичанином. Удивительное и по-­своему благодатное место.

Разница в календарях

– Сергей, мы общаемся с вами незадолго до Рождества Христова по григорианскому календарю, по которому живёт католическая церковь. Для православных верующих праздник наступит 7 января – именно этот день установлен Православной Церковью как дата Рождества по календарю, при котором ещё жил Христос. Как относятся к разнице в календарях, в праздновании одинаково священных для всех христиан событий в Европе? Как вы сами считаете, это такое уж непримиримое противоречие между нами или одно из проявлений более важных различий, не позволяющих нам быть в единстве?

– Полагаю, что календарный вопрос в Европе не столь принципиален, потому что там много православных приходов, которые используют так называемый новоюлианский календарь. И Рождество у них тоже отмечается 25 декабря. Помню, когда я жил в Ковентри (центральная Англия), мне было очень неудобно, что Рождество в местной греческой православной церкви будут отмечать 25 декабря – в то время, когда по старому стилю ещё идёт Рождественский пост. Поэтому 25 декабря я в греческую церковь не пошёл, а 7 января поехал в сербскую церковь в Бирмингем – сербы, как и мы,  придерживаются старого стиля, и день Рождества Спасителя у них празднуется 7 января. Если же говорить об инославных, то и здесь календарный вопрос – далеко не самое главное противоречие между католиками и протестантами с одной стороны и  православными с другой. Есть гораздо более глубокие различия. Как писал архиепископ Сергий Страгородский в своём фундаментальном труде «Православное учение о спасении», православие и инославие различаются не в каких-­то частных недомолвках, а в самом корне и принципе. Ведь даже текст Символа веры в той части, которая касается понимания Святой Троицы, у католиков и протестантов  отличен от православного!

– Читая вашу книгу, невольно обращаешь внимание на то, что вновь образующиеся православные приходы арендуют католические храмы, которые опустели…

– Вы правы: католики и протестанты на Западе теряют прихожан, а их храмы зачастую продают сугубо светским и даже антицерковным организациям. Помню, прогуливаясь по улицам Глазго (Шотландия), я увидел, что у входа в пресвитерианский храм расставлены какие­-то столы и за ними люди пьют пиво и виски. Вначале я подумал, что, возможно, прихожане церкви играют свадьбу, но, подойдя поближе, обнаружил, что в здании храма открылся… паб. Не веря своим глазам, я спросил у одного из шотландцев за столом: где же церковь? «Церкви здесь больше нет, теперь здесь паб. Другая форма поклонения», –  с  долей сарказма ответил он.

Сила примера

– Хочу задать вам, Сергей, вопрос на любимую мной тему: как вы считаете, должны ли родители заботиться о формировании мировоззрения своих детей? Один из ваших собеседников игумен Амвросий Кассинаско, настоятель церкви  в городе Турине  в Италии, рассказывает, что его родители-­католики в своё время предоставили ему максимальную свободу выбора.  По словам отца Амвросия, в конце 60­-х в Европе была такая тенденция «свободомыслия». Не пожинает ли Европа ныне плоды того своего свободомыслия, как вы считаете?  Ведь люди не могут жить без веры, без духовной пищи. Никакие принципы политкорректности или свобода самовыражения не заполнят душевную пустоту и не заместят Бога. Отец Амвросий в поисках духовного пристанища в молодые годы интересовался восточными религиями, общался со старокатоликами, и только православная вера смогла успокоить его сердце. Подобным путём идут многие люди, не правда ли? Но ведь и многие, кажется, даже не страдают от того, что не имеют своего мировоззрения, твёрдых убеждений, взглядов на жизнь и т. д.

– Знаете, у меня всё­-таки нет собственного опыта по воспитанию детей, поэтому я отвечу, скорее, как теоретик. Думаю, да: родителям следует активно участвовать в формировании мировоззрения своих детей. Мнимая свобода здесь не нужна, ведь «худые сообщества развращают добрые нравы», как писал апостол Павел. Дети, предоставленные самим себе, зачастую вбирают в себя то худшее, что видят вокруг. Всё-­таки нужно признать, что мы живём в далёком от христианских идеалов обществе и это общество способно активно влиять на подрастающее поколение. Родителям же необходимо этому негативному влиянию противопоставить свой положительный пример, причём дети должны не только слышать назидания, но и видеть, что слова родителей не расходятся с делом. Конечно, бывают случаи, когда дети, предоставленные самим себе, находят истину, становятся искренне верующими, нравственными и порядочными людьми. Но немало и обратных примеров. Более того, такой вот «самостоятельный» приход к истине зачастую сопровождается множеством ошибок, падений, порой весьма болезненных, оставляющих глубокие душевные травмы и незаживающие раны. Если родители хотят избавить своих чад от этих падений и травм, почему бы с самого начала не позаботиться об их воспитании в духе христианского целомудрия, порядочности и честности? Думаю, это пойдёт только на благо как самим детям, так и их родителям.

– Как вы думаете, Сергей, читал ли вашу книгу наш митрополит – владыка Филарет? Ведь он в семидесятые годы, а потом и в восьмидесятые нёс архиерейское послушание в Европе – был Патриаршим Экзархом сначала Средней Европы, потом Западной. Наверняка он в курсе тамошних дел, интересуется переменами, следит за перемещениями и т. д.  К тому же вы получали у него благословение на сбор материала для книги. Мне кажется, он с интересом ознакомился бы и с вашей книгой, как вы думаете?

– Не могу сказать с уверенностью, читал ли мою книгу владыка Филарет. Последний раз я был у него на приёме в январе 2013 года, а книга издана в мае. Могу только заметить, что митрополит очень положительно относился к моим исследованиям и даже предоставил мне письменную рекомендацию, благодаря которой мне было проще организовывать поездки и интервью. Всё­-таки рекомендация столь уважаемого в Европе и во всём православном мире иерарха имеет немалый вес и значение. При следующей встрече с митрополитом Филаретом я, конечно, передам ему экземпляр «Православия в Европе». В то же время хотел бы заметить, что с моим трудом ознакомился митрополит Иларион (Алфеев), председатель Отдела внешних церковных связей Московского патриархата. Его мнение о рукописи было положительным; он даже поддержал (своим письмом) мою заявку на российский грант (сейчас – для издания обновлённой и дополненной версии книги). Надеюсь, что этот грант будет предоставлен, хотя окончательного решения ещё нет.

– Спасибо большое, Сергей, за ответы.  Было очень интересно общаться с вами. Надеюсь, что будет интересно и нашим читателям. Успехов вам!

– И вам спасибо за то, что проявили интерес к моей книге и моим трудам. Божией помощи в ваших трудах!