Со дня самой масштабной техногенной катастрофы в истории человечества прошло уже 38 лет. Но отголоски трагедии все еще напоминают о себе, особенно актуально звуча в день печальной годовщины. Наряду с ликвидаторами последствий радиоактивной аварии службу в зоне бедствия несли и правоохранители. Среди них в августе 1986 года оказался и Виктор Прусаков, который в то время служил в Барановичском РОВД.

О том, что на Чернобыльской атомной электростанции произошла серьезная авария, Виктор Прусаков, как и большинство советских граждан, узнал из средств массовой информации и, точно так же, как и сотни других людей, поначалу совершенно не осознавал масштаб бедствия и не мог предположить, к каким оно может привести последствиям.

– Хорошо помню, как на 1 мая загорали, погода была просто шикарная: солнце яркое, жара, на небе ни облачка. Нам казалось, что опасности нет никакой, что авария произошла где-то там далеко и нас ничего из последствий коснуться не должно, – вспоминает Виктор Прусаков.

Тем не менее разговоры в обществе о том, что произошло что-то нехорошее, ходили. У многих были знакомые в научных институтах, в специализированных войсках, которые прекрасно понимали, что случилось и чем всем это грозит.

– Конечно, были люди, которые знали, насколько опасной может быть радиация, оставаясь при этом совершенно невидимой человеческому глазу. Практически с первых дней мая сотрудников милиции уже начали командировать для охраны общественного порядка в зоне отчуждения, – рассказывает Виктор Прусаков. – Те, кто поехал в числе первых, приняли на себя львиную долю радиации, поэтому их оставляли в зоне заражения не более двух недель. Я поехал в начале августа и пробыл один месяц.

Сотрудников милиции поселили в деревне Савичи Брагинского района, жили в здании местной школы. Кровати и всю необходимую для минимального бытового комфорта мебель расставили предыдущие командировочные.

– Радиация – действительно невидимая угроза. Но почувствовать ее все же было можно. С первых дней командировки у многих не проходили головные боли, постоянно ощущалась ломота в костях, а во рту чувствовался металлический привкус. Казалось, будто там гайки лежат, – говорит Виктор Константинович. – В наши обязанности входило контролировать зону отчуждения, чтобы никто там не появлялся, ну и не допускать мародерства. Кстати, мне лично с этим сталкиваться не приходилось. Но коллеги рассказывали, что часто ловили охотников за чужим добром. Выносили металлические трубы, радиаторы отопления и многое другое. Я тогда часто ловил себя на мысли, что ведь они же не для себя это воруют, а на продажу. А человек купит, начнет пользоваться, а потом даже не будет знать, почему он заболел. Ведь все вещи оттуда получили колоссальную дозу радиации.

Вспоминает Виктор Прусаков и невероятной красоты природу, которая радовала глаз тем жарким августом: гнущиеся до земли ветки с яблоками и грушами, плоды которых так нестерпимо хотелось отведать, но здравый смысл делать этого не давал.

– И при всей красоте окружающей картины было в этом и что-то жуткое, холодящее изнутри. Когда смотришь на добротные дома, ухоженные дворы, гаражи с мотоциклами и машинами внутри, а вокруг – ни одной живой души, становится как-то не по себе. Животных вокруг много бегало, в основном коты и собаки. Их тоже было жалко, что остались одни в пустой деревне. На каждое дежурство брали с собой тушенку, чтобы подкормить бедолаг, – рассказывает бывший сотрудник милиции. – Понятно, что было бы лучше, если бы мне не пришлось провести там целый месяц, но я понимал, что ведь кто-то должен эти обязанности принять на себя. А раз уж я выбрал для себя путь сотрудника милиции, то почему не я?

Наталья СМИРНОВА

Фото из личного архива Виктора ПРУСАКОВА